«Очень забавно, как чем-нибудь провинившиеся ледоколы начинают говорить по радиотелефону голосом с поджатым хвостом. Вот, только что, ледокол разговаривал с вами волестальным тоном, сурово вас подстёгивал и подкусывал. И вы ему послушно и почтительно внимали. Появляется в небесах самолёт полярной авиации. И вы из подхалимажа к суровому ледоколу предупреждаете его деликатненько: «Самолётик, мол, заметили? С правого от вас бортика! Летает там...»

«Очень забавно, как чем-нибудь провинившиеся ледоколы начинают говорить по радиотелефону голосом с поджатым хвостом. Вот, только что, ледокол разговаривал с вами волестальным тоном, сурово вас подстёгивал и подкусывал. И вы ему послушно и почтительно внимали. Появляется в небесах самолёт полярной авиации. И вы из подхалимажа к суровому ледоколу предупреждаете его деликатненько: «Самолётик, мол, заметили? С правого от вас бортика! Летает там...»

«Сами не слепые!» – лаконично и презрительно обрывает ваш подхалимаж суровый бас ледокола.
Но тут с серых небес, с аленького самолётика раздаётся, в хрипах и шорохах, другой суровый голос – капитана-наставника: «Ледокол, какой курс держите?»
«Сто девяносто семь!» – докладывает ледокол уже почему-то тенором.
«А, кой чёрт вас несёт не по рекомендованному курсу?!» – гремит с небес саваофовский глас.
«Тут... так... у нас... немного отклонились... следуем к теплоходу «Капитан Кондратьев»...» – всё более тончает голос могучего ледокола, превращаясь уже прямо-таки в дискант новорожденного.
«А, на кой ляд вы к нему следуете?» – гремит с небес и падает всем нам на головы вместе с воем самолета, который проходит в двадцати метрах над мачтами.
«Тут, э-э, свежие овощи должны принять с «Капитана Кондратьева», по договорённости!» – лебезит и виляет хвостом ледокол, которому на «Кондратьеве» приволокли из дома – Владивостока – пару ящиков огурцов или помидоров. Саваофовский небесный глас понимающе хмыкает и отпускает ледоколу грехи...»
(Виктор Викторович Конецкий «Вчерашние заботы»)