Серьёзная политика – не урок рисования цветными карандашами».
(Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер)
– Каково ваше мнение о жизни? – спрашиваю я.
Он задумывается:
– Утром другое, чем вечером, зимой другое, чем летом, перед едой другое, чем после, и в молодости, вероятно, другое, чем в старости.
– Правильно. Наконец-то, я слышу разумный ответ.
– Ну и хорошо, только, если вы сами знаете, зачем тогда спрашивать?
– Спрашивать полезно для самообразования. Кроме того, я утром ставлю вопрос иначе, чем вечером, зимой иначе, чем летом…
(Эрих Мария Ремарк «Чёрный обелиск»)
«Очень важно вспомнить о том, что, несмотря на Вторую мировую войну, русские оставили позади ненависть к немцам…»
(Гельмут Шмидт)
«Ты ведёшь жизнь, не слышную людям; для них твоя жизнь – беззвучна, и вся тонкость мелодии, и мягкие, но решительные гармонические переходы от побочной к главной ускользают от них. Конечно же, ты не будешь шагать по широким улицам с полковым оркестром – только бы тебя услышали, – что, однако, не даёт ещё права этим милым людям утверждать, будто бы твоей жизни не хватает музыки. Имеющий уши да услышит».
(Фридрих Вильгельм Ницше)
«Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное – это прекрасное, тогда и возникает безобразное. Когда все узнают, что добро – это добро, тогда и возникает зло».
(Лао-Цзы)
«Картины большей частью были писаны масляными красками».
( Николай Васильевич Гоголь «Портрет»)
– Джентльмены, у вас совсем плохо с чувством юмора…
(«Человек с бульвара Капуцинов»)
– Я понял, в чём ваша беда: вы слишком серьёзны. Умное лицо – это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!
(«Тот самый Мюнхгаузен»)
– Вы часто шутите?
– Постоянно. Когда начинаю, не могу остановиться.
(«Убить Дракона»)
«Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы (в идиоте злость или доброта – совершенно безразличные качества), а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним. Издали может показаться, что это люди хотя и суровых, но крепко сложившихся убеждений, которые сознательно стремятся к твёрдо намеченной цели. Однако ж это оптический обман, которым отнюдь не следует увлекаться. Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперёд, потому что не в состоянии сознать себя в связи с каким бы то ни было порядком явлений...»
(Михаил Евграфович Салтыков–Щедрин «История одного города»)
«... был в Париже один сумасшедший чиновник.., когда он сходил с ума, то вот что выдумал для своего удовольствия: он раздевался у себя дома, совершенно, как Адам, оставлял на себе одну обувь, накидывал на себя широкий плащ до пят, закутывался в него и с важной, величественной миной выходил на улицу. Ну, сбоку посмотреть – человек, как и все, прогуливается себе в широком плаще для своего удовольствия. Но лишь только случалось ему встретить какого-нибудь прохожего, где-нибудь наедине, так чтоб кругом никого не было, он, молча, шёл на него, с самым серьёзным и глубокомысленным видом, вдруг останавливался перед ним, развёртывал свой плащ и показывал себя во всём… чистосердечии. Это продолжалось одну минуту, потом он завёртывался опять и молча, не пошевелив ни одним мускулом лица, проходил мимо остолбеневшего от изумления зрителя важно, плавно, как тень в «Гамлете»».
(Фёдор Михайлович Достоевский «Униженные и оскорблённые»)
– У нас тут тоже был один. По молодости шалил, думал… Потом поумнел – начал соображать.
(«Убить Дракона»)
«Поворот Грустилова дал либерализму новое направление, которое можно назвать центробежно-центростремительно-неисповедимо-завиральным».
(Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин «История одного города»)
«Человечество идёт вперёд, совершенствуя свои силы. Всё, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину».
(Антон Павлович Чехов «Вишнёвый сад»)
(Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер)
– Каково ваше мнение о жизни? – спрашиваю я.
Он задумывается:
– Утром другое, чем вечером, зимой другое, чем летом, перед едой другое, чем после, и в молодости, вероятно, другое, чем в старости.
– Правильно. Наконец-то, я слышу разумный ответ.
– Ну и хорошо, только, если вы сами знаете, зачем тогда спрашивать?
– Спрашивать полезно для самообразования. Кроме того, я утром ставлю вопрос иначе, чем вечером, зимой иначе, чем летом…
(Эрих Мария Ремарк «Чёрный обелиск»)
«Очень важно вспомнить о том, что, несмотря на Вторую мировую войну, русские оставили позади ненависть к немцам…»
(Гельмут Шмидт)
«Ты ведёшь жизнь, не слышную людям; для них твоя жизнь – беззвучна, и вся тонкость мелодии, и мягкие, но решительные гармонические переходы от побочной к главной ускользают от них. Конечно же, ты не будешь шагать по широким улицам с полковым оркестром – только бы тебя услышали, – что, однако, не даёт ещё права этим милым людям утверждать, будто бы твоей жизни не хватает музыки. Имеющий уши да услышит».
(Фридрих Вильгельм Ницше)
«Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное – это прекрасное, тогда и возникает безобразное. Когда все узнают, что добро – это добро, тогда и возникает зло».
(Лао-Цзы)
«Картины большей частью были писаны масляными красками».
( Николай Васильевич Гоголь «Портрет»)
– Джентльмены, у вас совсем плохо с чувством юмора…
(«Человек с бульвара Капуцинов»)
– Я понял, в чём ваша беда: вы слишком серьёзны. Умное лицо – это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!
(«Тот самый Мюнхгаузен»)
– Вы часто шутите?
– Постоянно. Когда начинаю, не могу остановиться.
(«Убить Дракона»)
«Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы (в идиоте злость или доброта – совершенно безразличные качества), а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним. Издали может показаться, что это люди хотя и суровых, но крепко сложившихся убеждений, которые сознательно стремятся к твёрдо намеченной цели. Однако ж это оптический обман, которым отнюдь не следует увлекаться. Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперёд, потому что не в состоянии сознать себя в связи с каким бы то ни было порядком явлений...»
(Михаил Евграфович Салтыков–Щедрин «История одного города»)
«... был в Париже один сумасшедший чиновник.., когда он сходил с ума, то вот что выдумал для своего удовольствия: он раздевался у себя дома, совершенно, как Адам, оставлял на себе одну обувь, накидывал на себя широкий плащ до пят, закутывался в него и с важной, величественной миной выходил на улицу. Ну, сбоку посмотреть – человек, как и все, прогуливается себе в широком плаще для своего удовольствия. Но лишь только случалось ему встретить какого-нибудь прохожего, где-нибудь наедине, так чтоб кругом никого не было, он, молча, шёл на него, с самым серьёзным и глубокомысленным видом, вдруг останавливался перед ним, развёртывал свой плащ и показывал себя во всём… чистосердечии. Это продолжалось одну минуту, потом он завёртывался опять и молча, не пошевелив ни одним мускулом лица, проходил мимо остолбеневшего от изумления зрителя важно, плавно, как тень в «Гамлете»».
(Фёдор Михайлович Достоевский «Униженные и оскорблённые»)
– У нас тут тоже был один. По молодости шалил, думал… Потом поумнел – начал соображать.
(«Убить Дракона»)
«Поворот Грустилова дал либерализму новое направление, которое можно назвать центробежно-центростремительно-неисповедимо-завиральным».
(Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин «История одного города»)
«Человечество идёт вперёд, совершенствуя свои силы. Всё, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину».
(Антон Павлович Чехов «Вишнёвый сад»)
Комментариев нет:
Отправить комментарий