Парни, кончайте эти сопли! Вас ждёт вторая серия! («Человек с бульвара Капуцинов»)

Парни, кончайте эти сопли! Вас ждёт вторая серия!
(«Человек с бульвара Капуцинов»)


– Мы закончили… Ты, скоро?!
– Сейчас, кончаю…
(«Однажды в Америке»)

– Я видел ЭТО, и разум мой был возмущён!!!
(«Человек с бульвара Капуцинов»)

«Я тебе скажу: жизнь разума – это не ландшафт, карт нет. Муки творчества страшнее ада, и большинство людей в этом ничего не понимают».
(«Бартон Финк»)

– Запомните, джентльмены: эту страну погубит коррупция!
(«Человек с бульвара Капуцинов»)

– Страна за тобой следит… Ты, просто, не в курсе!
(«Операция: «Арго»»)

– Ясность – это одна из форм полного тумана.
(«Семнадцать мгновений весны»)

– Вам кажется невероятным всё, что не поддаётся вашим расчётам.
(«Фауст»)

– Этот дерьмовый синематограф превратил вас в трусливых мулов!
– Я не ослышался, сэр? Вы сказали «дерьмовый синематограф»?
– Да, да! «Дерьмовый синематограф»… и «трусливые мулы»!
– Мулов я Вам прощаю. Но только мулов…
– Он не любил синематограф.
(«Человек с бульвара Капуцинов»)

– А на этом вы взвешиваете деньги?
– Нет. Души…
– И, как? Тяжёлые?
– Не тяжелее одной монеты.
– Я, так и думал…
(«Фауст»)

– Десять против одного, сэр, что вы двумя руками держитесь за Библию.
– О, для меня это, скорее, священное писание.
– Готовитесь к лучшей жизни?
– И вам того же желаю.
– Я не тороплюсь. И вас не тороплю.
– Аккуратнее… Это всемирная история синематографа.
– Признаться, грамматика не моя стихия. Но даже я могу разобрать, что многие страницы здесь пусты…
– Так это место для истории, сэр. Дерзните, и быть может, ваше имя впишут в эти страницы. Они ждут своих героев.
(«Человек с бульвара Капуцинов»)